KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

В этом году отмечается 23 ех–летняя годовщина аварии на Чернобыльской АЭС.

26 апреля 1986 года примерно в 1час 24 минуты произошло разрушение на 4-ом энергоблоке ЧАЭС. Произошёл взрыв, который полностью разрушил реактор. Разрушение носило взрывной характер, и в окружающую среду было выброшено большое количество радиоактивных веществ. Неуправляемая реакция в активной зоне реактора, содержавшей около 180 тонн урана, спровоцировала тепловой взрыв страшной силы. Как рассказывали очевидцы тех событий, которые потом поделились со старооскольцам, принимавшими участие в ликвидации аварии на ЧАЭС, в различных помещениях четвертого энергоблока и на крыше начался пожар. Впоследствии остатки активной зоны расплавились. Смесь из расплавленного металла, песка, бетона и частичек топлива растеклась по подреакторным помещениям. В результате аварии произошёл выброс радиоактивных веществ, в том числе изотопов урана, плутония, йода-131, цезия-134, цезия-137. Положение усугублялось тем, что в разрушенном реакторе продолжались неконтролируемые ядерные и химические реакции с выделением тепла, с извержением из разлома в течение многих дней продуктов горения. У 134 сотрудников ЧАЭС и членов спасательных команд, находившихся на станции во время взрыва, развилась лучевая болезнь, 28 из них умерли. В первые часы аварии никто точно не знал реальных уровней радиации в помещениях блока и вокруг него. В последующие дни было эвакуировано население населённых пунктов 30-километровой зоны. Выброс привёл к гибели деревьев рядом с АЭС на площади около 10 км. Лес стал рыжим буквально за одну ночь. В результате аварии, вокруг АЭС создана 30-километровая зона отчуждения, уничтожены и захоронены (закопаны тяжёлой техникой) сотни мелких населённых пунктов. Около 200 000 человек было эвакуировано из зон, подвергшихся загрязнению.

30 километров отчуждения

Вокруг 4-го блока был построен бетонный «саркофаг» радиоактивные обломки, разбросанные по территории АЭС и на крыше машинного зала были убраны внутрь саркофага или забетонированы. 30-километровую зону вокруг ЧАЭС стали прибывать специалисты, командированные для проведения работ на аварийном блоке и вокруг него, а также воинские части, как регулярные, так и составленные из срочно призванных резервистов. Их всех позднее стали называть «ликвидаторами». Ликвидаторы работали в опасной зоне посменно: те, кто набрал максимально допустимую дозу радиации, уезжали, а на их место приезжали другие. 30 –километровая зона отчуждения закрыта до сих пор. В городе Припять, который попал в эту зону, никто не живет. В брошенных домах сейчас буйно растет растительность, которая можно сказать взошла на радиоактивных обломках. Для природы зоны отчуждения нет, но для ликвидаторов аварии на ЧАЭС, и как их называют сталкеров она осталась. Только теперь приняла другую форму, форму отчуждения правительства страны от ликвидаторов, которым в судах приходиться добиваются индексации выплат по возмещению вреда здоровью и других льгот, как инвалидам, пострадавшим от воздействия радиации. 200 000 российских ликвидаторов-чернобыльцев отдали свое здоровье, чтобы спасти жизни других людей. Но теперь им порой приходится выпрашивать у государства и добиваться через суд пособия, которых не всегда хватает на дорогостоящие препараты. Не имея запаха и цвета, радиация молчаливо делает свое дело. Ее след – это покалеченные судьбы тысяч и тысяч людей.

Нам удалось встретиться с участником тех событий, старооскольским ликвидатором – чернобыльцем Игорем Малиновским, он и рассказал, как проходила ликвидация аварии на ЧАЭС.

«В Чернобыль я попал 7 сентября и был до 24 октября 1986 года, когда был закрыт саркофаг, – рассказывает Игорь Малиновский.- Я по военной специальности химик- разведчик. Работал я непосредственно в зараженной зоне. Был водителем, брал в руки лопату, снимал слой земли. Занимался тем, что проводил дезактивацию всего, что было заражено радиацией. Мы работали в закрытой тридцатикилометровой зоне, где после аварии и распылилось радиоактивное облако. Наибольшие дозы получили примерно 1000 человек, находившихся рядом с реактором в момент взрыва и принимавших участие в аварийных работах в первые дни после него. Эти дозы варьировались от 2 до 20 грэй и в ряде случаев оказались смертельными. Помню, у нас были специальные дозиметры ДТ- 5Б, я ходил с ним мерил радиацию в тех местах, где мы работали, жили и ночевали. Получалось что просто за три месяца жизни там, даже не выезжая на работу, хватало, чтобы получить максимально допустимую дозу радиоактивного облучения. В первое время у нас были индивидуальные дозиметры, там внутри их был специальный глазок, и контрольный волосок. День отработал. Смотришь, он уже чуть сдвинулся в критическую сторону, по мере накопления радиации. Мы стали замечать, что с каждым днем они больше сдвигались в сторону и набирались радиации. У нас, их потом быстро забрали и выдали кристаллические дозиметры, куда уже так просто не посмотришь. Нужен специальный прибор- спектрометр. К нам приезжала раз в неделю радиологическая лаборатория снимала показатели дозиметров, и тут же уезжала. Особо накопившуюся радиацию нам не выводили, просто нас очень хорошо кормили. Специальных лекарств нам тоже никаких не давали. Может специальные антирадиационные препараты применяли в госпиталях. Давали их вертолетчикам, которые с самого первого дня забрасывали с вертолётов в зону реактора для предотвращения дальнейшего разогрева остатков реактора состав смеси (боросодержащие вещества, свинец и доломиты). Но в живых их уже никого нет. Без антирадиационной терапии не обходились, наверное, и те, кто непосредственно заливал бетоном дырку, образовавшуюся в энергоблоке после аварии».

От радиации давали простые расператоры

Игорь рассказывает, что на себе радиация особо не чувствуется, как говориться был бы рядом второй организм, который там не был. Можно было сравнить. А сейчас у всех ликвидаторов, там болит, тут болит. Стандартный набор болезней, всех кто был на ликвидации аварии в Чернобыле. Как правило, у всех больные печень и желудок, не в порядке сердечно- сосудистая система, особенно страдает сосудистая система головного мозга, сердце. Самое страшное, признается Малиновский, когда что-то радиоактивное попало внутрь. Потом это уже не выводиться. Снаружи можно смыть всю эту пыль. Облучение там получаешь как солнечное. Вся пыль, которая села на твою одежду можно смыть, а то что - ты вдохнул, или что-то съел, оно остается навсегда внутри.

«Из всех средств защиты у нас были обыкновенные расператоры,- разводит руками Игорь Малиновский.- Легкая защитная форма химических войск, обыкновенная рубашка и штаны. Тогда очень много людей работало на ликвидации, все сектора были разделены по военным округам. У каждого сектора был свой участок, вплоть до самой критической точки. Нас было тогда порядка полутора тысяч человек нашей части, рядом соседи были прибалты.

Особенно страшно было слушать рассказы о тех, кто как говориться был в самом пекле.

Старооскольский ликвидатор Анатолий Нечаев два раза заезжал на машине под сам пролом реактора. Там была образовавшаяся после аварии дыра. Ему сгружали весь радиоактивный мусор. Он то ездил на специальном освинцованном «КРАЗе», с защищенной кабиной со спецамбразурой. Машина заезжала туда задом кузова, и ему весь день загружали мусор. Я как-то спросил его, а ты не задумывался кто тебе грузил этот мусор. Нечаев то был на защищенном спецтранспорте, а там ему кто-то кидал весь этот мусор. Мы часто задаемся вопросом, где сейчас эти люди. Тогда ничего на себе особо не чувствовал, все были молодые по двадцать с лишним лет. Вот ты выехал из реактора, тебя помыли специальным дезактивационным раствором, замерили радиационный фон, мало, еще раз помыли. Потом накормили, напоили, сутки можешь отдыхать. Тогда я был на военных сборах, работой это нельзя было назвать, денег не платили, наверное, просто выполнял свой долг. Тогда особо о нашем желании не спрашивал. Тогда ведь это был Советский Союз. Нам никто ничего не объяснял, что это будет большой вред здоровью. Я – то знал, так как служил в химвойсках. Большинство, кто не знал, просто догадывались».

Авария произошла из-за шаровой молнии?

Игорь признается, что ликвидаторы тогда никак не выводили накопившуюся радиацию. Бытует мнение, что в этом помогает алкоголь. После облучения пить водку «дохлый номер». Ликвидаторы, знают, что она ничего не выводить, при тех генетических изменениях, когда на тебя действует радиация. По большому счету там, в Чернобыле был сухой закон. Что там всем ликвидаторам наливали и выдавали спиртные напитки,- это все был просто миф.

Как же на самом деле произошла авария? Существует множество гипотез, от ошибки операторов, до несовершенства технологии реактора, неудачном ремонтом эксперименте, до чуть ли не диверсии и взрыва от попавшей в реактор шаровой молнии.

«Версий произошедшего много, - рассказывает Игорь Малиновский.- Насколько я знаю, энергоблок был выведен в ремонт, ремонтировали охладительную систему. Там две системы охлаждения, основная и аварийная. Все это происходило накануне выходных дней. В Киеве не хватало напряжения, его нужно было срочно подать. Начали опять загружать стержни. В итоге где-то недосмотрели. Вообщем сыграл человеческий фактор. Пошла неконтролируемая реакция. Взрыв был не атомный. Реактор охлаждался водой , из –за высокой температуры и под условиям реакции произошло разложение воды на кислород и водород. Из- за этого и произошел взрыв. После аварии сразу там никто ничего не выбрасывал и не вытаскивал. Если говорить образно, то там образовалась большая дырка. Если взять человека и буквально один раз его тогда опустить, то можно было сразу «закапывать». Там такой был уровень радиации, что хватало довольно короткого времени до летального исхода. Само радиоактивное облако выбросило в радиусе тридцати километров. Хотя говорят, что зоной покрытия этого облака был, чуть ли не весь мир, даже в Японии выпали радиоактивные осадки. Тридцатикилометровая зона была основной зоной, где была вся грязь, пыль камни, мусор. Тогда и образовался знаменитый рыжий лес, когда по ветру прошлось радиоактивное облако, и весь лес стал за одну ночь рыжим».

«Яблоки в тот год были хорошие, грибы были огромные, не мутанты, но их было много. Вообще в том году был большой урожай,- вспоминает Игорь.- Тогда чернобыльские яблоки можно было есть, только нужно было вырезать торцы, где могла скопиться радиоактивная пыль. Грибы нельзя было есть, у них уровень радиации превышал в шестьсот раз допустимую. У нас был один товарищ, рыболов – любитель, так он ловил в местной речушке рыбу, радиационный фон которой превышал в двести раз уровень накопленной радиации, чем у рыбы рядом в окрестностях. В пустых деревнях, где мы работали трупов погибших животных я не видел. Видел, как бегали брошенные хозяевами кролики, куры».

На экскурсию на ЧАЭС

Игорь рассказывает, что некоторые жители остались там, и никуда не уезжали после аварии. После аварии, где прошелся так называемый приоритетный ветер, тридцатикилометровую зону обнесли. Рыжий лес потом вырубили и закопали. На его месте вырос другой лес. А кто – то остался в той местности, со стороны которой ветер дул в сторону ЧАЭС. Сейчас спустя 23 года, на место где произошла авария, люди ездят на экскурсии.

«Уровень радиации за эти 23 года, конечно же, спал. Все смыли дожди, и ушло в землю,- говорит Игорь Малиновский. - Самое опасное разрушительное для организма гамма – излучение, так у него длина волны тридцать сантиметров. То есть если частица, которая лежит под землей на глубине до метра и излучает гамма – частицы, для человека уже не опасна. На ЧАЭС я больше не ездил не разу, хотя если буду проезжать в тех краях, может и заскочу. Сейчас особого фона там нет. Если же долго находиться там, можно получить большой уровень лучевой нагрузки. Сколько там находятся туристы на экскурсии, час- два. Поймают они допустим 0.1 рентгена. Это не больше того, когда находишься в поликлинике рентген -кабинет. Если туристы там будут находиться долго, и эта доза суммарно превысить 25 рентген, тогда это вредно».

Игорь Малиновский, в конце разговора признался, многие ликвидаторы устали бороться с той зоной отчуждения, которую для чернобыльцев выстроило государство. Главное, по его мнению, это неисполнение закона. Уже несколько лет подряд тихим сапом принимаются законы, которые категорически противоречат предыдущим законам о чернобыльцах. Многие ликвидаторы бьются за свои льготы, индексации к выплатам. Судятся, доходят до европейских судов. Кстати Игорь Малиновский один из первых чернобыльцев в нашей стране, который добился решения Страсбургского суда в его пользу. Многие у кого уже годы не те, бросают это дело, кто-то уже досудился как говориться до края. В стране еще не мало ликвидаторов, которые за свои права, продолжают борьбу с новой зоной отчуждения.

В старооскольской общественной организации граждан пострадавших от воздействия радиации состоит около пятидесяти инвалидов, туда входят те, кто был на испытательном полигоне Семипалатинске, кто попал в аварию на заводе Маяк, и ликвидиторвал аварию на ЧАЭС.

Специально для «Kavikom» подготовил skala