Поэзия Андрея Блинова, посвящена любимой женщине

и тем людям, которые спасли его от верной гибели

Десять лет назад Андрей Блинов жил обычной семейной жизнью в городе Колпино, что

в Ленинградской области. Любил свою жену, трудился на государственном

предприятии. Но банальная семейная ссора стала причиной развода, его жена

распрощалась с Андреем, и с тоски он запил горькую. Вскоре ему пришлось продать

квартиру и переехать в наш город. У Андрея украли документы, и он оказался

выброшенным за борт обычной цивилизованной жизни.

Друзья из подземелья

Ночлегом его стали коллекторные колодцы местных канализаций, а средством

существования – случайные заработки грузчиком. Получив гроши, он сбивал на

две-три бутылки портвейна и пропивал со своими друзьями, с которыми жил сообща.

Иногда в ночной колодезной тишине при свете керосиновой коптилки он пробовал

писать стихи.

– Однажды в нашей бичевской семье случилось несчастье – умер Татарин. Бичи мрут,

как мухи, – рассказывает Андрей. – Был он невысоким худым стариком. Кормился чем

придется – собирал бутылки, если находил подходящую работу – честно работал,

иногда воровал по мелочи на рынке, иногда просто выпрашивал что-нибудь из еды.

Раньше у него была двухкомнатная квартира, жена. После смерти ее стал пить. В

один из таких запоев его навестили «добрые люди». Уговорили поменять квартиру на

полдома в деревне. Обещали все заботы и возню с документами взять на себя и еще

доплатить. Свозили Татарина в деревню, показали дом, дали задаток, купили ящик

водки, закуски разной, ну и, конечно, документы у него взяли, а остальное он

помнит смутно.

И вот смерть… Прощай, Татарин! Земля тебе пухом. Такое событие у них принято

отмечать, но, как обычно, в «доме» хоть шаром покати.

Будни

Начались поиски, впрочем, как и каждый божий день. Рынок рядом, там есть все или

почти все. А им нужна всего лишь «халтурка». Они не воровали вообще. Не то,

чтобы боялись, а просто воровать – это лишняя головная боль. Своруй, не

попадись, найди, кому продать, да не просто продать, а быстро и почти за гроши.

Им повезло. Нарвались на фуру с водкой. Разгружали на автовокзале, где знаком

каждый миллиметр. Ящики носили в подвал.

– Спускаешься по лестнице вниз, проходишь немного по коридору и заходишь в место

складирования. Пока ходили туда-сюда с ящиками, стало ясно, что одна дверь

выходит в подвал под залом ожидания, в котором находится туалет и комната

хранения, куда пассажиры могут сдать на время ожидания свои вещи. Там работала

Ромкина знакомая, меня она тоже знала в лицо. То, что дверь заперта, проблема

мелкая. Мой друган – лучший в мире открыватель простеньких замков. Ну и решили,

что трех ящиков нам вполне хватит. «Приватизация» прошла успешно. Хозяева с нами

рассчитались честно, хотя и с неохотой. В перерыве нас даже накормили в столовой

и налили по 100 г. А вот выносить водку мы не решились – в зале ожидания у

кого-то украли чемодан, приехала милиция, начались разборки. В общем, Ромка

договорился забрать все на следующий день, на поминки и так заработали. Зашли в

магазин, купили закуску и отправились к себе на «квартиру». Горбунов нас уже

ждал, и тоже не пустой.

Дед – бич битый. Как-никак стаж по «этой жизни» у него шесть лет. Как оказался

на улице не говорит, но на других бездомных не похож совершенно. Он то и

«пригрел» Андрея в трудную минуту, когда тот потерял веру во всё, на всё

наплевал, в том числе и на себя самого.

– Чем я ему приглянулся, не знаю, но ему я обязан тем, что пишу сейчас эти

строки. И хоть к моменту нашей встречи был я далеко не мальчик, он многому меня

научил.

Враги

«Квартира» их – канализационный «бункер» квадрат метров пять на пять, имеет

четыре входа. В каждом углу по люку. Три обыкновенные, круглые, так сказать,

стандартные. А один квадратный и намного больше, чем остальные. Крышек нет ни на

одном. Внизу жарища. Высота «бункера» тоже метров пять. Спуститься вниз можно по

лестнице. До пола она не достает метра полтора. Трубы от пола на высоте двух

метров. Трубы очень большие и очень горячие. Между стеной и блоками проход,

шириной метр или чуть больше. С одной стороны трубы опускаются и уходят в стену,

к котельной, с другой стороны – «квартира». Пол – земля, выстланная картоном.

Две керосиновые лампы, три раскладушки, прихваченные с рынка, и даже одеяла

вместо простыней.

– Иногда беспризорники навещают – дети из семей алкашей или до которых родителям

нет дела. От них бед много. Могут вылить наш обед из котелка, перебить бутылки

Горбунова, нагадить по-большому. Однажды подожгли картон. Выгорело все внизу.

Две недели стоял смрад от сгоревшей бумаги и тряпок. Потом накидали дохлых кошек

аж семь штук. Иногда пытаются подкараулить нас пьяных. Если спим, могут

проверить карманы, а если не спим – морду набить. А то придут что-нибудь

спрятать «на денёк до ночи». Тогда перемирие. Когда забирают то, что сдавали на

хранение, могут рассчитаться водкой, самогоном, а то и деньгами.

Бездомные собачки тоже враги, особенно зимой. Наварят бомжи еды какой-нибудь, в снег

зароют, придут на обед, а там все перевернуто и одни собачьи следы вместо обеда.

Выпить зимой есть всегда, откуда-нибудь, да найдется, а вот закусить бывает

нечем. Одно время вешали пищу на деревья, да на голых сучках она видна издали.

Соседние бичи тоже есть очень хотят. Когда кто-то попадается – разговаривают

кулаки да сапоги, иначе не получается. Достать что-нибудь на обед или ужин

намного легче, чем надежно припрятать то, что иногда остается.

Поминки

– Обычно мы варили что-нибудь на раз. Вот и сейчас Горбунов готовил похлебку. Он

у нас шеф-повар, и если есть из чего, то приготовит не хуже, чем дома. Когда-то

он приволок настоящего мяса и картошки. Пока все варилось, мы уселись поминать

Татарина. Водки и колбасы было валом. Еще мы с Ромкой купили томатного сока.

Короче, все хорошо… А кто, кроме нас, помянет бедного, никому не нужного бича?

Налили по-первому. Через пять минут – по-второму, следом пошел третий. Бутылки

нет, осталось четыре. Пошла вторая. Говорили мало, не хотелось говорить. Каждый

думал о своем, и мысли эти не были веселыми. Когда опустела вторая бутылка, со

мной вдруг что-то произошло – все вокруг стало невыносимо противным: и Рома, и

Дед, и Татарин, и я сам себе стал омерзителен. Почему я здесь? Что делаю, зачем?

Что дальше? Мне надо сейчас же уйти, остаться одному. Ни слова не говоря, я

полез в «бункер», улегся на свою кровать и попытался уснуть. Но вместо сна на

меня обрушилась память: сын, жена, дом, родной город… Для чего я приехал сюда?

Пьяные мысли, от которых, кроме боли, никакого толку. И это бессилие. Один,

один, один… Никому до меня нет никакого дела. И никого рядом, да и во всем мире,

кому бы я был по-настоящему нужен. Когда-то давно у меня была семья, было если

не счастье, то хотя бы простая тяга к жизни, были вечные заботы, проблемы,

какие-то желания. Сейчас же – ничего. Какое ужасное слово – «было». Полнейшая

апатия ко всему на свете, начиная с себя. Кроме водки и жратвы ничто не

интересует.

Возвращение

Андрей прошел ряд спецприемников. Год прожил в местных колодцах, собирал в лесах

грибы для пропитания. Гонял совсем опустившихся бомжей, которые глотали

прогнившие объедки прямо из мусорных бачков, лечился народными методами от

простуды, купался под кипящей водой коллекторных кранов боролся за жизнь и писал

стихи. Некоторые стихи, посвященные своей любимой жене Татьяне, Андрей, вместо

того чтобы проглотить очередную порцию «Портвейна», выводил огрызком найденного

на улице карандаша на форзаце обувной коробки, выброшенной на рынке.

Немыслимый проделан

путь,

И растерял свои мечты…

Слепой, я брел куда-

нибудь…

Вдруг… в жизнь мою

ворвалась Ты!

С тобою счастье вновь

пришло,

Ушла куда-то маета,

От стужи сердце отошло,

С тобой душа совсем не та!

Благодарю Тебя за все –

И за биение в груди,

И за прозрение мое,

За то, что будет впереди!

Летом того же года Андрей встретился со своим спасителем, частным

предпринимателем. Он предложил ему кров и работу. С тех пор Андрей помогает ему

в бизнесе: служит разнорабочим на одной из автостоянок и живет в помещении,

которое находится на территории фирмы, получает приличную зарплату, у него

чистая постель, а на накопленные деньги он мечтает опубликовать свои стихи и

мемуары о жизни бомжей.

– Что-то во мне перевернулось, – вспоминает о своем прошлом Андрей Блинов, – я

вновь ощутил себя человеком, меня не бросили умирать в декабрьской луже. Значит,

я кому-то нужен. А может, и жена Татьяна еще помнит меня и ждет. Но как

вернуться домой и выразить то чувство, что я к ней испытываю?! Я посвятил ей

стихи.

Жизнь друзей, с которыми Андрей бичевал, пошла по-разному. Его друг Ромка стал

бизнесменом, женился в Харькове и недавно приезжал в Старый Оскол на новенькой

иномарке. Звал Блинова с собой. Андрей искренне порадовался за друга, но остался

верен тому, что есть: скромным трудом всегда заработаешь себе на жизнь. Дед

пропал вообще из Оскола, может, бичует в других краях. Андрей Блинов продолжает

писать стихи о своей возлюбленной Татьяне, о том, что мир не без добрых людей и

что в этой жизни может потеряться любой, если не найдет в себе силы.

Специально для «Kavikom» подготовил skala