KaviCom.ru интернет-портал Старого Оскола

Лучший из рабочих дней – пятница – для Семена Андреевича Смирнова не заладился с самого утра. Сначала оказалось, что утреннего кофе не предвидится, так как он, очевидно, закончился накануне, а чуть позже ему не досталось свободного места в транспорте, доставляющем его и еще несколько десятков таких же сонных и несчастных «каторжников» к месту отработки трудовой повинности. В чем, когда и перед кем он провинился, этот 40-летний староосколец не понимал или не помнил, поэтому участь свою иначе как «вывихом судьбы» и «нелепой жизненной несправедливостью» не называл.

А между тем работал наш герой на одном из крупнейших предприятий города. И тому, что он называл несчастной участью, значительная часть горожан откровенно завидовала. Еще бы – полный социальный пакет и стабильная весьма немаленькая по городским меркам зарплата! «Идиоты!» - ругался про себя Семен Андреевич всякий раз, когда слышал подобное.

И если бы вы спросили, что же, собственно, его не устраивает, то услышали бы в ответ: «Всё!» Объективно же с грязью, шумом и прочей вредностью смириться Смирнову удалось всего-то через пару лет отбывания. Еще пару лет потребовалось, чтобы перестать ощущать нехватку кислорода при воспоминании о прежней жизни, в которой он был учителем физики в школе. Правда, сниться она ему так и не перестала, и не раз, проснувшись среди ночи во время такого сна, Семен Андреевич буквально выкуривал накатывающие воспоминания, запаливая одну сигарету от другой…

Привык он и к спецодежде, ничем не отличавшейся от тюремной робы и чаще всего «робой» в народе и называвшейся. Замечу, на это тоже понадобился не один год, так как к белым рубашкам и недорогим, но приличным костюмам бывший педагог в свое время успел прирасти кожей. Поэтому робу в первое время интеллигент Смирнов напяливал прямо на живое мясо своего изуродованного организма, так как кожа оказалась содранной вместе с рубашками да цивильными костюмами.

«А не сгущает ли краски автор и если нет, то какого черта его герой вздумал так себя мучить? - должен уже на этом этапе повествования задаться вопросом критичный читатель. – Зачем вообще он поперся на производство и что мешает ему уйти в любой момент?»

Нет, скажу я вам, ничего я не сгущаю. Эти субъективные переживания, являясь частью внутреннего мира моего героя, для него самого – единственно объективная реальность. А зачем пошел? Все очень просто. Знаете ли вы, сколько нужно тратить на 13-летнюю дочь, 33-летнюю жену, находящуюся в «интересном положении» (и снова – девочкой!), чтобы ни одна, ни другая, а со временем и третья не чувствовали себя изгоями, а вас – неудачником? Точно больше 7 учительских тысяч рублей в месяц! Намного больше!

Итак, со временем Семен Андреевич, что называется, адаптировался ко всяческим неудобствам новой жизни. Но вот с чем ему смириться так и не удалось, так это с глобальным, просто космическим идиотизмом Системы.

Сразу оговорюсь, что на самом деле Система не была такой уж глупой. Она была почти божественной, в том смысле, что было не понятно, кто ее создал, какой смысл в ее отдельных элементах (и есть ли он?) и почему все происходит так, как происходит – наперекор нормальной логике.

А логика, действительно, местами терялась. При общей, казалось бы, цели различные элементы Системы беспрестанно конфликтовали между собой. Более того, в ней были четко обозначены противоположные полюсы. На одном были «работяги», на другом – страшное «племя», называемое словом из трех букв: ИТР, или инженерно технические работники. Иногда Семену Андреевичу казалось, что кто-то в атмосфере строжайшей тайны на каких-то закрытых собраниях инструктирует итээровцев, как и что тем делать, чтобы максимально усложнить рабочим процесс выполнения своих функций. Впрочем, многие из его коллег на сей счет не имели ни малейших сомнений. Окончательно же уверовать в это нашему герою мешала его образованность: «Да нет, бред, конечно. Не может такого быть! У всех задача одна – избежать простоев и выполнить план, в конечном счете», - уговаривал он себя всякий раз, когда действительность противоречила здравому смыслу.

А случалось такое нередко. Во-первых, в начале каждой смены на утренних раскомандировках. На них происходит передача смены от «ночников» «дневникам» и персоналу, работающему по пятидневной системе. Суть – в предоставлении информации о работе оборудования в течение ночной смены, проведенных ремонтно-технических мероприятиях и состоянии на данный час. Ну, то есть, так должно быть. Реально же на них происходит судилище. В роли подсудимых – угадайте кто? Конечно, вечно без вины виноватые рабочие-«ночники». Обычно, от никогда не стесняющихся в выражениях итээровцев, те сначала узнают всё о своих умственных способностях, выслушивая параллельно сомнительные намерения относительно близких родственников, позже им объясняют, почему отсутствие запчастей и инструмента – не есть основание для невыполнения производственной задачи в отведенный срок. «Меня, на, совершенно, на, не е, на, как ты, б, на, это мог сделать, на!» - обычно слышит работник от своего начальства, удачно подражающего своему еще более высокому начальству.

Еще чуть позже очередь доходит до «дневников». Не поверите, но по логике Системы они тоже виноваты в ночных простоях оборудования! Нет, не ждите никаких объяснений – их нет! Просто виноваты, и все тут! За что, кстати, тут же и огребают. И так – каждый день.

«Возможно, они считают, что если не испортить нам настроение с самого утра, то мы будем слишком счастливыми и расслабленными, а значит, хуже будем справляться со своими обязанностями?» - нередко пытался как-то объяснить действия своего начальства Смирнов. Но такое объяснение плохо способствовало восстановлению душевного равновесия. Этому вообще способствовало только одно – здоровый пофигизм. Однако это свойство человеческой психики никак не желало развиваться у Семена Андреевича! Поэтому после 7 лет работы вертикальные мимические морщины глубокими бороздами прорезали скулы еще молодого мужчины.

Но вернемся, наконец, к злосчастной для Смирнова пятнице. Предприятие уже неделю готовилось к следующему за ней дню, называемым в народе Днем города. Десятки людей различных специальностей были освобождены от выполнения своих прямых обязанностей и занимались исключительно тем, что уродовали штатный автотранспорт, превращая его в монстроподобные нагромождения фанерных щитов, тряпок и лент с фирменной символикой. Облегчали конструкции воздушные шарики, тщетно пытавшиеся улететь к чертовой матери от этого позора.

Параллельно на всем протяжении недели во всех цехах и подразделениях происходила борьба. ИТР отчаянно пытались вписать в списки как можно больше тех, кто «в едином порыве» будут маршировать «по главной улице с оркестром». Обреченные на марш отчаянно сопротивлялись. Впрочем, не все, конечно. Были и такие, которых хлебом не корми – дай только как-нибудь «засветиться» перед начальством, ну и отдельную категорию составляли те, кого грела перспектива выпить с коллективом по поводу. Семен Андреевич не относился ни к той, ни к другой. Посему еще с понедельника начал выдумывать «уважительные причины», чтобы увильнуть от карнавальной повинности. Однако все варианты как назло уважительными не казались даже ему самому. Между тем по опыту прошлых лет Смирнов знал, что «отмаза» должна иметь грандиозный вес в общественном сознании. Хорошо «прокатывали» в этом смысле такие события, как похороны близких родственников или рождения детей. Но интеллигентская натура не могла снизойти до такого уровня. Ремонт да дача – вот чем изредка позволял себе прикрываться Смирнов и то, чаще всего, «откорячки» соответствовали действительности.

…Зашедший в каптерку мастер Борис Петрович Шкуркин злорадно улыбался. Сразу оговорюсь: итээровец нижнего звена 58-летний Петрович (иначе его никто и не называл) человеком был в общем-то добрым, но вот улыбка в подобных случаях получалась у него какая-то такая, что природной добротой мастера от нее никак не веяло. По ней Смирнов слету догадался, о чем пойдет речь. Он, в свою очередь, непроизвольно насупился, чем выдал свои телепатические достижения.

- Да, Семен, я уже записал и тебя, и остальных. Так что, чисто сообщаю, чтоб не говорили, что не в курсе, - решительно заявил Петрович. Такого хода Смирнов почему-то не ожидал, хотя ожидать должен был чего угодно. И, несмотря на то, что к произволу начальства он, в общем-то, почти привык, сейчас нечто, некогда бывшее гордостью, дернуло его выступить:

- Я не пойду. Хочу праздник провести с семьей, - просто, без ненужных оправданий, выдал он. Но как-то стушевавшись от собственной смелости, тут же все испортил: - Я никому ничего не должен. Это мой законный выходной. Зачем мне его тратить на бессмысленное занятие? Что мне с этого будет? - совсем уж запорол он свой манифест.

- Лучше спроси, чего тебе с этого не будет, - попытался свести назревающий конфликт к шутке опытный мастер.

- И чего мне с этого не будет? – повелся Смирнов.

- Ну, не буду тебе в сентябре талон отрывать, - «расщедрился» Шкуркин.

Здесь необходимо пояснить, о чем идет речь. «Отрывание талона» на языке работников описываемого предприятия означает процесс регистрации нарушения техники безопасности, сопряженный с лишением премии. Подлейшие из мастеров ловят неугодных подчиненных на реальных нарушениях, без которых, честно говоря, ни у кого ни одна смена не обходится. Лучшие из начальничков «отрывают талоны» согласно очереди. Обычно работники сами распределяют между собой, кто и когда будет наказан. График учитывает пики финансовой напряженности в семьях. Сам факт неотвратимости наказаний – необсуждаемая данность. «Там, наверху, знают, что мы время от времени что-то нарушаем. А раз нарушаем, значит, должны быть наказанные» - с такой железной логикой «мастаков» с незапамятных времен никто не спорит.

Петрович, повторюсь, был демократичным мастером, поэтому его люди видели карательную книжку с талонами строго по графику. Как раз в сентябре наступала очередь Смирнова.

- А когда будешь? – не пропустил подвох Семен Андреевич.

- Ну, оторву в октябре, - несколько смутился Петрович.

- Что и следовало ожидать! А ты не подумал, что в ноябре у меня три семейных торжества? – закипел Смирнов. – Хотя бы еще сказал: «вообще в этом году не буду»…

- Да, ладно, перестань Семен. Ты же знаешь: не тебе, значит еще кому-то. А кому?

- Никому… Ну, и не выдумывай: «в сентябре не буду». А я сказал, не пойду – значит, не пойду.

- Да что ж ты такой ерепенистый?! Никто не артачится, а ты тут целую революцию устраиваешь! А я вот что тебе скажу: это не мое решение, а… - Петрович поднял указательный палец правой руки вверх. – Тебе вот, напротив, доверяют. Знают, что с утра не нажрешься… Поэтому ты не просто пойдешь, но еще и транспарант с портретом Акакия Акакиевича понесешь! – добил Семена «добрый» мастер.

По скулам Смирнова волнами прошли желваки. Собрав остатки воли в кулак, он почти по слогам произнес:

- Это совершенно исключено. Н-и-з-а-ч-т-о!

Повисла пауза.

- Разве что, если будет написано «Акакий Акакиевич – контрацептив!» - тогда понесу, - не выдержав напряженной тишины, ехидно хмыкнул наш «революционер».

- Вряд ли есть такая подпись… Я, по крайней мере, не видел... Что – специально для тебя подписи делать что ль? – не очень уверенно среагировал без пяти минут пенсионер Петрович, удивленный неожиданным поворотом событий. – И что вообще это значит? – все-таки решился признаться он в своей непросвещенности.

- Ну, вроде как защитник от всякой гадости, - хохотнул присутствовавший при разговоре молодой «боец» Саня Кузнецов.

- Нормально, в общем. Я принесу тебе транспарант – наши плотники, говорят, уже доделали. Сам дома пиши, если такой умный. У тебя ж, вроде, дочь – художница, – поставил точку Петрович и поспешил ретироваться, не давая возможности Смирнову включить «заднюю передачу».

Смех в каптерке не умолкал минут пятнадцать. Однако только не знающие Смирнова могли подумать, что этим история и закончится. Нет, уважаемые! Задетый за живое, Смирнов взял да и подписал транспарант согласно хулиганской задумке. Причем обошелся без помощи дочери. Более того, вышел на парад и гордо прошествовал со своим транспарантом пред светлые очи всего политического истеблишмента города.

И где вы думаете сейчас Смирнов? Нет, не угадали. Работает себе на прежнем месте. Потому как никто ничего не заметил. А может, просто не придали значения, как не придают значения банальной, всем без исключения известной информации.

Андрей Дубровин, специально для KaviCom.ru.

Главный герой – сборный) образ собирательный, имеющий несколько прототипов. Все имена и события в рассказе – вымышленные. Но в целом все чистая правда.